Европейская эстетика в фотожурналистике

Существует множество способов видеть и фотографировать, и каждый из них имеет право на существование. Я понял это в 1985–1986 годах, когда сотрудничал с французским бильдредактором Кристианом Кожолем.

Подход Кожоля типичен для современной европейской фотожурналистики. Его поколение уходит от «решающего момента» Картье-Брессона. Так, нацелен преимущественно на интерпретацию, а не на объективность стиль Роберта Франка. Его субъективно-экзистенциальный подход произвел революцию в фотографии вообще и в фотожурналистике в частности.

Рудольф Вурлицер в своей книге «Robert Frank» («Роберт Франк») называет работы этого фотографа «снимками, сделанными на задворках культуры, на тех печальных обочинах, где жизнь проявляется ярче всего. […] Никто здесь не разыгрывает никаких сцен, никто не расставляет героев, никто не встает в профиль. Здесь только смерть и торжество. Здесь одиночество и надежда, мрак и поэзия, горе и выживание, и это те редкие мгновения, когда люди раскрывают собственную сущность. Эти мгновения остановлены и озарены фотографией и выведены ею за пределы обыденности».

Кожоль, бывший глава фотослужбы французской газеты «Liberation», применяет тот же субъективный подход к своей работе в основанном им фотоагентстве «VU». Агентство размещает у себя снимки «Liberation» и освещает такие темы, как современное искусство, политика, стиль жизни, мода.

В феврале 1985 года мы оба входили в состав международного жюри конкурса «World Press Photo» в Амстердаме. Все пять дней интенсивного отбора снимков мы сидели рядом. Дышать все это время было нечем – он непрерывно курил. Но несмотря на нехватку кислорода, я очень быстро понял, что имею дело с бильдредактором недюжинного интеллекта, целиком отдавшего себя фотожурналистике.

В 1986 году мы снова оказались рядом в жюри «WPP», а впоследствии вместе редактировали книгу «A Day in the Life of America» («Один день из жизни Америки»). Вместе мы судили и конкурс имени Юджина Смита в области гуманистической фотографии в 1986 году. Несмотря на наши с ним частые разногласия, мы испытываем по отношению к фотографии одни и те же чувства.

«Решения редакторов – это политические решения, – считает Кожоль. – Объективность мне неинтересна. Мне интересны эмоции фотографа. Я хочу, чтобы фотограф думал о том, как наилучшим образом выразить свои мысли и чувства относительно происходящего перед камерой. Редакторы же отвечают за то, чтобы вникнуть в то, что почувствовал фотограф, и не использовать фотографии вне контекста, демонстрируя таким образом свою точку зрения, а не точку зрения фотографа». После этого разговора я стал сомневаться в непреложности американских требований объективности и беспристрастности. Я стал лучше воспринимать символизм и аллегоричность в фоторепортаже. Продолжая искать в фотографии ускользающую правду, я одновременно стал ценить неожиданные образы, более сложные и более сильные. Фотографы-экспериментаторы, у которых получаются более свободные и провокационные, менее предсказуемые снимки, вносят значительный вклад в будущее американской фотографии.

Английский фотограф Билл Брандт говорил, что фотография по-прежнему весьма молодое искусство, с которым стоит экспериментировать. Выдумывать, пробовать, рисковать и удивлять – вот задачи для фотографа, намеренного уйти от визуальной предсказуемости.

Современная военная фотография демонстрирует поразительное однообразие и отсутствие воображения. Военные конфликты происходят в самых разных местах, но снимки получаются на удивление ожидаемые. Просто «быть в нужное время в нужном месте» уже недостаточно в нашем мире, заваленном изображениями. Вероятно, необходимо развиваться и переставать снимать трупы, которые больше не шокируют публику: со времен Вьетнамской войны такие картинки, транслируемые по телевизору, стали привычным ежедневным дополнением к семейному ужину.