О фотопуле и аккредитации

Война в Персидском заливе велась против двух врагов: Саддама Хусейна и прессы.

Саддам отличался бескомпромиссностью и не собирался сворачивать со взятого им безумного курса. В результате инфраструктура Ирака была разрушена, а народу этой страны пришлось терпеть страшные лишения. Американские технологии быстро одержали верх над иракской армией, возможности которой оказались переоцененными: все, что руководители Ирака рассказывали о своей военной мощи, не соответствовало действительности.

Победу же над прессой одержали еще до начала войны в заливе. Она сдалась, приняв правила, навязанные правительством, которое ограничило доступ журналистов к тем местам, где происходили главные события, и фильтровало все материалы, пропуская их через цензоров Объединенного информбюро. Эти правила подразумевали искусственное создание позитивного образа военной операции, отрицали право граждан на получение информации, а традиционные независимые, смелые и яркие репортажи подменили военными брифингами.

Войне в Персидском заливе предшествовали вторжения в Гренаду и в Панаму. Во время этих событий фотографы и пишущие журналисты были объединены в пул и находились под постоянным строгим контролем. В Панаме журналистов продержали на военной базе в течение сорока восьми часов после начала военных действий в столице. С той поры прессе так и не удалось вернуть себе право на независимое освещение событий.

В сущности, во время войны в Персидском заливе вся пресса, в том числе фотожурналисты, превратились в пропагандистов, бесплатно работавших на Пентагон. Работа под присмотром и тотальная цензура сделали энергичных репортеров тоскливыми и несчастными. Захват в плен Боба Саймона и его коллег по CBS обесценил все их усилия, которые они предприняли, чтобы выполнить свою работу вопреки запрету чиновников.

Когда вице-президент Куэйл говорил, что «Вьетнам не повторится», для большинства американцев это означало, что силам коалиции не придется больше воевать, пряча одну руку за спину. Для прессы это означало, что изменится политика властей в отношении средств массовой информации. Администрация Буша «отредактировала» свою войну и решила не повторять того, что казалось ей ошибками Вьетнамской войны, а именно: не допускать больше ситуации, когда пресса может своими репортажами и фотографиями настраивать общество против войны.

Понятие «фотографический пул» возникло еще в 1950?е годы. Ветеран вашингтонской журналистики Дирк Холстид из журнала «Time», вспоминает: «Пулы при Белом доме появились еще во времена Кеннеди. С тех пор эта система не переставала работать и к периоду правления Никсона утвердилась в окончательном виде».

При Никсоне сформировался «расширенный пул». В него вошли «Associated Press», «UPI», «Time», «Newsweek», три телесети, «Washington Post» и «New York Times». По особым случаям в пул включали представителей региональной прессы.

По другим особым случаям, напротив, используется так называемый «узкий пул», в который входили «Associated Press», «UPI» и/или «Reuters», один журнал и одна телесеть. Этот «узкий пул» нужен исключительно для того, чтобы быть уверенными, что событие не утонет в потоке других событий и точно будет освещено.

После полного провала в освещении конфликта на Гренаде, куда прессу вообще не допустили, была сформирована специальная комиссия для выработки принципов освещения военных действий. На основе рекомендаций этой комиссии в 1985 году был сформировал пул Министерства обороны. В него были допущены журналы «Time», «Newsweek», «U. S. News & World Report», a также информагентства «Associated Press» и «Reuters». Три новостных журнала согласились поочередно назначать одного дежурного фотографа, готового в любой момент отправиться на место событий. К итоговому репортажу имели непосредственный доступ только эти три издания, входящие в пул. Остальные издания могли получать материалы пула через агентства «Associated Press» и «Reuters».

Расширение государственного контроля над журналистами произошло вовсе не на фоне эйфории, вызванной стремительной и зрелищной победой войск коалиции в войне в Персидском заливе. Дэвид Тёрнли, обладатель Пулитцеровской премии, вернувшись с фронта, узнал, что ни одна из его фотографий, изображавших раненых американских бойцов, не была пропущена Объединенным информбюро и не была напечатана ни в одном издании. «Объединенное информбюро» – всего лишь эвфемизм для американского правительственного пула. Судя по всему, цензоры решили не пропускать эти снимки не из соображений безопасности, а просто для того, чтобы не показывать ничего, что могло негативно сказаться на отношении общества к участию США в войне в Персидском заливе.

Тёрнли был единственным фотографом пула, который мог перемещаться по территории, где шли бои, отлучаться из подразделения, к которому был прикреплен, и проникать в ряды врагов. Узнав, что его фотографии не пропустила цензура, он вырвал свою пленку из цепких лап Объединенного информбюро и сам передал снимки в «Associated Press», свою газету и некоторые журналы. В результате широкую огласку получила серия фотографий про полевые госпитали, а также запомнившаяся всем фотография раненого американского солдата, оплакивающего своего погибшего однополчанина.

Общество не отдает себе отчета в том, что политики и военные манипулируют им, выдавая за патриотизм свои политические уловки. Опросы показали, что 80 % жителей США считают военную цензуру «неплохой идеей». Я не согласен.

История не знает примеров, когда пресса была повинна в раскрытии военной тайны или публикации стратегических планов, способствовавшей успеху врага. Пресса понимает, что не всякая информация может быть разглашена. Во время войны во Вьетнаме не было ни одного случая, когда пишущие или снимающие журналисты нарушили правила информационной безопасности. Прессе можно было бы вернуть ее права и обязанности, чтобы репортеры могли не делать примитивные пропагандистские картинки, а создавать запоминающиеся изображения, которые отражали бы человеческий аспект военных конфликтов.

Репортеры и фотографы жалуются на то, с какой неприкрытой враждебностью относятся к ним военные, как отказываются брать их с собой туда, куда журналистам так необходимо попасть. Один репортер рассказывал, что его держали в расположении части практически на правах заключенного, за колючей проволокой, чтобы он не мог никуда уйти.

Полезно извлекать уроки из истории. Во время Второй мировой войны у фотографов было куда больше свободы. Большинство из них были прикреплены к армейским подразделениям и подолгу работали на полях сражений. То же самое было во время Корейской войны. При этом, хотя доступ фотографов к местам событий был не слишком ограничен, цензура все равно была очень строгая, и это влияло на информирование людей о разворачивавшихся событиях. Известно, что некоторые из знаменитых снимков Второй мировой были опубликованы лишь много лет спустя. Так, до 1943 года не публиковались фотографии разгрома американского флота в Перл-Харбор. Первый снимок американского солдата, павшего в битве при селении Буна, увидел свет через несколько месяцев после сражения. Военные полагали, что слишком откровенные репортажи могут оскорбить чувства гражданского населения. К счастью, хотя цензура и отсрочила публикацию некоторых важных материалов, они по крайней мере были созданы.

Агентство «France Presse», входящее ныне в тройку крупнейших мировых телеграфных агентств наряду с «Associated Press» и «Reuters», подало иск против правительства после того, как его фотографам не дали нормально работать во время войны в Персидском заливе.

Дело рассматривалось в суде Нью-йорка, судьей был Леонард Сэндс.

Сэндс прекратил дело по техническим причинам, однако адвокат Джошуа Кауфман, представлявший агентство, сказал: «Если бы существовало такое понятие, как пиррово поражение, то это был бы именно этот случай. Судья согласился со всеми нашими доводами, разве что не признал противоречащими конституции отдельные инструкции, касавшиеся операции «Буря в пустыне». Он согласился, что если освещение военных действий доступно для одного из сегментов СМИ, то оно должно быть доступно для всех. Тем не менее судья постановил, что требования по урегулированию ситуации, исходящие от AFP и других организаций вроде «The Nation» и «The Village Voice», недостаточно конкретны».

Судья Сэндс постановил, что суд действительно имеет юрисдикцию и право на пересмотр политики Пентагона, что агентство «France Presse» действительно было ущемлено в правах политикой Пентагона, что СМИ обладают неотъемлемым правом доступа к событиям и что освещение таких событий, как война в Персидском заливе, не должно быть избирательным. Агентство «France Presse» в свою очередь заявило, что, будучи формально французской организацией, оно обладает существенным присутствием в США, поскольку охватывает аудиторию размером около сорока четырех миллионов американских граждан.

Битва за доступ еще не окончена. Борьба еще предстоит, поскольку этот вопрос требует какого-то более приемлемого решения. Цензура и ограничение доступа – это оружие закрытых сообществ. Демократические страны кичатся тем, что уважают право общества на получение информации вне зависимости от того, насколько неприятны новости.

Дэн Разер однажды написал в редакторской колонке «New York Times» такие слова: «Новости – это бизнес. Новости всегда были бизнесом. Но журналистика – это нечто другое. Нечто большее. Новости – это бизнес, но это еще и ответственность перед обществом. Ответственность за точные, честные, полные, независимые и смелые репортажи, сделанные с неугасающим стремлением к совершенству».

Правительственные ограничения, наложенные во время войны в Персидском заливе на работу прессы, не позволили журналистам выполнить свой долг перед обществом. Демократическим правительствам надо дать понять, что дальнейшее попрание прав свободной прессы неприемлемо. Инициатива в этой борьбе должна быть совместной, исходить от всех средств массовой информации как единого фронта. Они должны действовать сообща, показывая тем самым, что никто не собирается терпеть ограничения свободы. Правительство зависит от прессы, ведь с ее помощью оно общается с народом, поэтому мощный протест оно не сможет проигнорировать.

В то же время, когда толпа фотографов снимает какую-нибудь политическую встречу, это оборачивается ужасным расточительством, поскольку во время таких событий все делают одинаковые стандартные кадры. Вдобавок такие же кадры делают фотографы пула. Не разумнее было бы использовать человеческие и финансовые ресурсы для создания документальных проектов, в которых очень важную роль играет конкретный автор, обладающий собственным уникальным почерком?