Англия и Россия

1

Даже во время политического соперничества между Англией и Россией среди русского общества было немало почитателей английской культуры и правового строя. К числу таких почитателей принадлежал всегда и пишущий эти строки. Теперь на нашей улице праздник. Обе страны действуют вместе против общего врага, и оба народа чувствуют, что только самая дружная и самоотверженная работа может привести начатое дело к благополучному концу.

Я прибыл из Англии недель пять тому назад, и перед отъездом мне пришлось читать лекции по приглашению различных учреждений и отвечать на бесчисленные письма с запросами о России, ее планах, ее вероятном будущем. В общем, отношение к русским не оставляло желать ничего лучшего. Высказывалась самая горячая симпатия и пожелания дальнейшего развития хороших установившихся отношений. Были, конечно, и диссонирующие нотки, но, повторяю, общий тон был, несомненно, в высшей степени благоприятным. В свете этих явлений не лишнее вспомнить о недавнем прошлом, когда дело обстояло совершенно иначе.

Я поселился в Англии на постоянное житье лет 13 тому назад – в тяжелое время японской войны. Всем известно, что англичане в то время смотрели на борьбу Японии против России почти как на свое собственное дело; хотя формально они оставались нейтральными, но вся атмосфера была насыщена раздражающими и печальными известиями.

Никогда не забуду дня, когда мне пришлось читать лекцию под свежим впечатлением телеграммы о расстреле тульских рыбачьих лодок эскадрой Рождественского466. Студенты сидели сумрачные, и казалось, что не придется больше возвращаться в эту аудиторию. Мудрость тогдашних руководителей английской политики и финансового мира предотвратила эту катастрофу.

Надо, впрочем, заметить, что даже в это тяжелое время английское университетское общество, в котором я жил, сохранило и обнаружило джентльменскую благовоспитанность. Я могу сосчитать случаи, когда мне, русскому, пришлось выслушать колкости по поводу хода военных событий. Таких случаев было всего три за все время войны. А с другой стороны, многие из моих друзей и даже простых знакомых проявили величайшую деликатность и внимательность с целью несколько облегчить наше положение. Вспоминаю теперь об этом потому, что и в настоящий момент необходимо разобраться в истинных причинах долгой распри и образовавшихся между народами неприязненных чувств. Это может предотвратить многие разочарования в будущем.

2

Источников английского недоверия и враждебности собственно два. Во-первых, борьба против предполагаемого стремления России к гегемонии в Азии и Юго-Восточной Европе, во-вторых, глубокий контраст между современной Англией и Россией старого порядка. История первого из этих течений достаточно известна; оно резко выразилось в Крымской войне, которая велась против императора Николая I, как продолжателя идей Священного союза. Оно вновь сказалось в известном «почетном мире», которым Дизраэли467 и Андраши468 наградили Юго-Восточную Европу и Азию, чем, как теперь ясно, подготовили бедствия Македонии и Армении, балканские войны 1912 и 1913 гг. и современное побоище народов. Ложность этого курса мало-помалу становилась ясной для самих англичан: если он был уместен до некоторой степени в применении к николаевской России, то совершенно потерял смысл после появления на европейскую арену того tertius gaudens469, который пожал главные плоды Берлинского конгресса470.

После 1871 г. распря между Англией и Россией стала анахронизмом, и нельзя забывать, что само легкомысленное предприятие России на Дальнем Востоке получило одобрение в Берлине, если верить рассказу о телеграмме, посланной «адмиралом Атлантики»«адмиралу Тихого океана»471.

Как бы то ни было, наиболее дальновидные из государственных людей Англии стали постепенно привыкать к мысли о новой ориентации. Из достоверного источника мне известно, что блестящий защитник Карса, генерал Уильямс472, часто говаривал: «Будьте уверены, что Россия утвердится в Константинополе: для России сто лет – все равно что один день». Замечание лорда Сольсбэри473, что Англия делала ставку не на ту лошадь, на какую следовало, стало историческим достоянием. Один из самых талантливых вице-королей Индии, лорд Дефферин474, оставивший по себе такую прекрасную память в Петрограде, всегда стоял за сближение между Англией и Россией и был уверен, что фантазии о походе русских в Индию не могут иметь значения в реальной политике. И вот теперь, благодаря инициативе ныне царствующего императора и покойного короля Эдуарда475, это сближение состоялось. Для того, чтобы оно было не случайной комбинацией, которая может разлететься при первом затруднении, для того, чтобы новая сдача карт в дипломатической игре не перетасовала этих отношений, необходимо прежде всего выяснить условия второго из указанных выше течений.

То обстоятельство, что между государственными учреждениями и общественной жизнью Англии и России существует глубокая разница, само по себе совершенно естественно. Иначе и быть не может, и далеко не всегда страны, находящиеся в аналогичных условиях существования, действуют согласно. Сходство политического строя не помешало Болгарии и Сербии возненавидеть друг друга, а разница между республиканскими учреждениями Франции и русским монархизмом не помешала России и Франции вступить в невольный союз. Но для того, чтобы союз оказался прочным и пережил бы данную конъюнктуру, необходимо взаимное понимание. Между тем многие явления русского недавнего прошлого для западных людей непонятны.

Мне припоминается такой факт. Когда я был в 1907 году в Америке, почтенный президент Гарвардского университета Элиот476 расспрашивал меня о причинах студенческих волнений в России. Я старался как мог объяснить ему положение русской учащейся молодежи и ее выступления в политической области. Выслушав меня, он покачал головой и сказал: «Я все-таки не понимаю, как подростки (boys) могут вмешиваться в политику». Подобные же недоумения возникали повсюду.

Террор и реакция, погромы, экспроприации, провокации, – все эти особенности политических движений недавнего прошлого в России оставались для англичан разрозненными сенсационными фактами, дающими пищу для мелодрам, дешевых повестей и политических декламаций. Верх недоумения был достигнут, когда во время японской войны русское образованное общество как будто отшатнулось от своей армии. Даже умеренные англичане рассуждали так: «Дело, должно быть, действительно плохо, если Цусима и Мукден могут служить целям политической агитации».

Попытка возрождения 1906 г. тоже не привела к радикальному изменению взглядов, потому что, как излишне напоминать, «свободы» вскоре были подвергнуты известным ограничениям.

И опять-таки любопытно, что на этом сером фоне все-таки стали обозначаться светлые линии. Нечего и говорить, какую огромную услугу оказала в этом отношении русская литература. Тургенев, Толстой, Достоевский один за другим становились известными западному обществу и все живые люди литературных кругов Англии признают, что ни одна европейская литература за последние годы не внесла в духовный мир Великобритании такого количества новых идей и новых стремлений, как литература русская. Удивительные гастроли русской оперы и балета в Лондоне приподняли несколько завесу и относительно искусства. Но все эти явления оставались разрозненными и достигли силы исторического потока лишь под влиянием войны.

Первые дни этой войны в английской провинции останутся мне всегда памятными. Австрийский ультиматум Сербии упал, как бомба, среди общества, до тех пор всецело занятого ирландскими распрями и ожиданиями новых выборов.

Радикальная партия под влиянием давно накопившейся враждебности к русским репрессиям, а также из страха милитаризма всеми силами противилась участию Англии в войне. 3-е и 4-е августа нов [ого] стиля были критическими днями и для русских, живших в Англии. Живо представлялась картина событий, которые получатся, если Англия сохранит нейтралитет: разгуливание немецких судов по всем морям, внезапные высадки на всех возможных берегах, прекращение подвоза снарядов и припасов и т. д. Не было ни малейшего сомнения, что наступит и очередь Англии, когда удастся разбить Россию и Францию. Приходилось сожалеть о близорукости общества, готового отстраниться от неизбежной, как нам представлялось, борьбы. Но во всем этом было мало утешения. Помогли разрубить гордиев узел немцы.

Своим безумным вторжением в Бельгию они разъяснили всем и каждому направление своей агрессивной политики. Великобритания еще кое-как мирилась с тем обстоятельством, что вместо господства на морях ее флот был осужден на постоянное сосредоточение в Северном море, но предоставить «антверпенский пистолет»477 Германии она не могла без боя.

3

Как бы то ни было, наступательный и оборонительный союз состоялся. Вначале англичане осаждали вопросами, обнаруживавшими их тревожное настроение: реорганизована ли в достаточной степени русская армия, снабжена ли она снарядами, сапогами и т. д., улучшился ли ее командный состав? Как отнесутся недовольные общественные группы и национальности русского общества к этой войне?

На многие из этих вопросов никто не в силах был отвечать заранее, но на последний вопрос можно было отвечать с полной уверенностью: война с Германией и Австрией – война народная, а не дальневосточное приключение; общество сомкнет ряды вокруг вождей и проявит старую доблесть, которая не один раз спасала Россию в тяжелые годины.

И вот когда начали приходить известия о безыменных подвигах русских полков и военачальников, восторгу не было конца. Слагались целые легенды, вроде известного повествования о высадке 70 тысяч русских на севере Шотландии в помощь западным союзникам. Для будущих историков возникновение и упорная жизненность этой легенды будет представлять не малый методологический интерес478.

Надо заметить, что возникла она как раз в то время, когда английское общество было потрясено вестями о геройской обороне британских корпусов при отступлении от Монса к Марне. Как известно, эти войска, собственно, спасли положение, причем потеряли едва ли менее половины своего состава, так что мысль о русских сплелась в эти дни с самыми жгучими чувствами, надеждами и опасениями. Притом помощь русских сказалась и не в одной легендарной форме, а в нападении на Восточную Пруссию, сделавшем свое стратегическое дело.

С тех пор пришлось привыкнуть к мысли, что Берлин и Силезия не так открыты для русского нашествия, как полагали многие и в обществе, и среди специалистов.

Но, несмотря на все отдельные превратности, уважение к русской армии и к русскому народу возросло и укрепилось! «Мертвая хватка» в Польше, разгром австрийцев, блестящие победы немногочисленной кавказской армии над турками – все эти факты вновь и вновь подчеркивают наличность огромной силы, и в образованном обществе особенно жива теперь потребность выяснить корни этой силы, разгадать загадку русского сфинкса, обманувшего ожидания друзей в японской войне и врагов – в германской.

Отдельные указания слышатся из самой английской среды. Стивен Грегем рассказывал о потоке великолепной крестьянской армии, проходившей на его глазах из Сибири до Немана. Один из блестящих генералов великобританской армии, сэр Айян Гамильтон, наблюдая русских солдат из японской главной квартиры в 1904 г., подчеркнул в своих записках великолепные качества русского солдата – из крестьян. Но все это – только отдельные черточки, и желательно более всестороннее ознакомление, притом преимущественно в сторону общественной работы, которая идет за фронтом армии и безостановочно поддерживает последнюю.

Надо признаться, что то, что приходится наблюдать в настоящее время в России в работе общеземского союза, общегородского союза, московского городского самоуправления и других организаций, поражает не одних англичан, но и русских, не видавших Россию в последние месяцы. Огромность, деловитость, упорство и свободный размах этой работы показывают, что, несмотря на все неудовольствия и жалобы, русское общество сильно выросло и, несомненно, справится с выпавшим на его долю историческим испытанием.

Именно в направлении ознакомления западных людей с настоящей Россией и приближения России на всех путях к идеалам гражданственности и права, давно укоренившегося в Великобритании, и лежит залог всех дальнейших успехов – и дипломатических, и военных. Если бы по окончании страшного кровопролития, на которое теперь обречена Европа, союзники опять бы разошлись и побежденным, отрезвившимся от своего нелепого высокомерия, удалось рассорить теперешних товарищей, то получилось бы положение совершенно невыносимое: вместо одного милитаризма начали бы создаваться коалиции против другого, и на едва очистившемся горизонте опять нависли бы тучи новых возможных конфликтов: «Absit omen!»479

Реальных оснований для этого нет. Англия привыкает к мысли о необходимости для России выхода в Средиземное море через проливы и Константинополь. Англия не будет возражать против охранительного влияния России на южных и западных славян. Но Англия, конечно, так же, как и другие западные государства, не примирится с гегемонией русского милитаризма, точно так же, как она не примирилась с гегемониями Людовика XIV480, Наполеона, Николая I и Вильгельма II. В этом обиды для нас нет, потому что русскому обществу нужна не военная гегемония, а внутреннее возрождение.

Союз же Англии с Россией, основанный на взаимном уважении, мог бы сделаться краеугольным камнем для защиты мира и права.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК