Положение дел в России

Огромные жертвы мировой войны требуют соответствующих последствий в виде радикального улучшения политической организации и социальных условий. Одно из наиболее примечательных требований в этом отношении касается фундаментального изменения в трактовке международных отношений. Народы мира устали от кровопролития и разрушения их благосостояния во имя бесполезного величия и эфемерного престижа. Они хотят гарантий нормального развития по пути материального и духовного прогресса. Ожидания, связанные с Лигой Наций, дающей такие гарантии, воистину велики, и столь же велика ответственность тех, кто должен будет заложить основания этой надстройки над национальными государствами.

Две крайне важные проблемы встают перед создателями Лиги: они должны с большой осторожностью определить свои цели для того, чтобы не разочаровать человечество нереальными планами. Они должны также позаботиться о том, чтобы не начать с ложного распределения территориальных и этнических прав: вполне очевидно, что такое ложное начало нанесло бы урон цели устройства, посеяв семена вражды и мятежей.

По-моему, величайшая опасность, подстерегающая Лигу Наций, состоит в приводящем в смятение богатстве идей, борющихся за превосходство в наших глазах. Представляется, что две великих идеи в области политической организации выпущены на волю: стремление национальностей к самоопределению и требование международной справедливости. Эти тенденции в значительной степени противоречивы и обязаны ограничивать друг друга. Было бы безумием ликвидировать традиционные организмы цивилизованного человечества для того, чтобы полностью удовлетворить возможные требования национальностей, включенных в эти организмы. В различной степени исторические государственные объединения должны быть согласованы со стремлением к самоопределению: и это ставит перед будущей Лигой одно существенное условие.

С одной стороны, поскольку наши государства должны быть усилены обращением к национальной психологии, постольку наши стремления к международной справедливости должны быть выражены в национальных понятиях. Не может быть и речи, во всяком случае на данной стадии, об отказе от национальных различий в пользу международного сообщества. Народы живо чувствуют, что они прежде всего британцы, французы, американцы, сербы, русские, а потом уже граждане человечества. Если это так, то новый порядок должен строиться как лига, а не как федерация, уступившая определенную долю автономии составляющим ее частям, но возвышающаяся над всеми ее членами и готовая подчинить их в том, что касается их жизненного интереса, даже вопреки их воле. Было бы не только непрактичным, но даже опасным создать возвышающееся над всем миром федеральное правительство и поручить ему окончательное направление сталкивающихся интересов человечества. Ни одно правительство не смогло бы исполнить такой задачи, ни один человек не сможет принять на себя такой ответственности. Как было хорошо сказано в одном из памфлетов, выпущенных в серии «Round Table», посвященной данной проблеме, строительные леса рухнули бы под тяжестью материала, нагроможденного на них неосторожными строителями. И все же пришло время и есть средства, чтобы объединить политику ведущих цивилизованных наций таким образом, чтобы избежать всеобщего пожара и обеспечить каналы для мирного сотрудничества. Для того, чтобы решить эти проблемы, мы должны переместить центр тяжести на третью ведущую идею, которая была признана давным-давно, но которую не следует упускать из видаа. Это самосохранение и самосознание государств как исторических организмов. В конце концов, раса и язык не являются единственными образующими государство факторами в судьбах человечества. Общая оборона, экономические сношения, культурное влияние, воспитательное воздействие общих организаций играли и продолжают играть свою роль в формировании политических организмов. И верхом безрассудства было бы отбрасывать эти факторы ради необузданного расового сепаратизма и бесцветного интернационализма. Такая грубая ошибка привела бы к повторению в худшей форме рационалистических экспериментов восемнадцатого столетия. Сила исторических традиций и притяжения вскоре утвердилась бы вновь и привела бы к пересмотру сделанного.

Лучшая иллюстрация значения исторического государства представляется Великобританией. Каков был бы результат разложения этого могучего организма, созданного столетиями усилий и жертв, на составляющие его национальные элементы? Что бы случилось, возьмем лишь один пример, если бы шинфейнерам738 в полной мере было бы предоставлено право на национальное самоопределение?

Способствовало бы международному миру и прогрессу цивилизации, если бы Англия и Шотландия вынуждены были поддерживать стратегическое партнерство против врагов, которые могли нанести им удар в спину из Ирландии? Или опять же захват Гибралтара и Египта не сделал бы в значительной мере необходимой защиту торговых путей, связывающих различные национальные элементы империи?

Возьмем другой пример: чехи в своем стремлении к национальной независимости добились успеха в деле, казавшемся безнадежным, они вновь возвели живой бастион славянской культуры в самом центре враждебных германских сил. Если последовательно придерживаться принципа самоопределения, то немцы в Богемии, по крайней мере компактный немецкий район на севере, должен получить независимость от чешского населения. Однако президент Масарик и его соотечественники не допустят такого применения этого принципа: они отстаивают географическое, экономическое и историческое единство Богемии в противовес таким требованиям. Это значит, что нельзя подходить к проблеме территориальной реорганизации, применяя лишь единственный критерий самоопределения. Нужно также учитывать требования исторических государственных объединений. Их не следует рассматривать лишь как продукты империалистической алчности и бессмысленного угнетения. Во многих случаях они представляют сильное стремление к организации, соответствующей действительным экономическим и естественным потребностям.

Именно с этой точки зрения требования России заслуживают особого внимания. Могучая империя, плод многих столетий тяжелого труда и жертв, которая, несмотря на все ее недостатки, преобразовала огромные степи Восточной Европы в культурное сообщество – этот великий исторический организм искалечен и разорван на части тяготами войны и неосторожной поспешностью в глубоких преобразованиях. Экстремистски настроенные шарлатаны сумели изолировать центр от окраин и сделали все возможное, чтобы довести до полной деградации, до состояния животных несчастное население, над которым они господствуют. Со всех сторон малые народности, само существование которых было сохранено благодаря защите империи, шумно требуют отделения и мечтают о расширении «сферы влияния» за счет своих соседей. Здесь есть простор для второго Брест-Литовска, в результате чего латыши, эстонцы, литовцы, поляки, украинцы, татары, грузины, армяне получили бы из рук победивших держав территории, «усеянные русскими костями». Возможно, перспектива превращения бывшей Российской империи в своего рода «Белую Рутению», в которой союзники подстрекали бы Польшу принять миссию Сигизмунда739 и Владислава740, может показаться соблазнительной для некоторых политиков, которые все еще сохраняют ненависть и амбиции Дизраэли. Но были сделаны и другие заявления по данному вопросу: крылатые слова президента Вильсона о серьезном испытании на искренность все еще звучат в наших ушах. В этой стране (Великобритании) премьер-министр и г-н Бальфур неоднократно ярко выражали чувство признательности за те незабываемые услуги, которые оказала Россия делу союзников в первые три года войны. И помимо мотивов честного поведения, русские имеют все основания полагаться на здравый смысл государственных деятелей Антанты, которые должны признать, что разделение нации на две части ради сепаратистских стремлений некоторых интеллектуалов или лишение ее таких выходов к морю, как Одесса или Севастополь, из-за воспоминаний о Мазепе741 или Девлет-Гирее742 не послужило бы прочному миру. Ни один прогрессивно настроенный русский не оспаривает притязания народностей российского государства на автономию и культурное самоопределение, но русские патриоты не менее латышей или татар заботятся о нуждах и достижениях своей страны, и они имеют право высказываться в поддержку органического единства, закрепленного историей и географией – нельзя разрушить его росчерком пера, чтобы удовлетворить стремления каждой националистической группы в ее границах. Никто не упускает из виду громадные материальные ресурсы и возможности Восточной Европы, и все согласны, что было бы желательным способствовать открытию этой огромной страны для западного предпринимательства и капитала. С другой стороны, опасность союза отчаяния между недовольной Россией и недовольной Германией едва ли можно сбрасывать со счетов. Правда, Пауль Рорбах думает, что Россия рождена, чтобы быть униженной и запуганной, но хочется надеяться, что деятели Лиги Наций не воспримут мнение этого пангерманиста как выражение пророческой мудрости. Не попранием великой нации в дни ее страданий можно подготовить основания для дружеских и плодотворных отношений, но выражением веры в ее обновленческие усилия и более светлое будущее.

Сложное положение России можно рассматривать с двух различных точек зрения. Мы должны изучить: i) каковы возможности ее мирной консолидации? 2) как могут быть улажены взаимоотношения между различными народностями империи?

Относительно первого вопроса политическая линия ясно указана историей. Нет никаких оснований предполагать, что длительный органический процесс, который продолжался в течение тысячи лет на территории, ограниченной Балтикой и Северным океаном на севере, Черным морем на юге, Тихим океаном на востоке и польским национальным сосредоточением на западе, отклонится от своей цели или разложится. Как только мы взглянем на события при достаточно большой перспективе, мы сразу же заметим, что современные трудности и беспорядок являются только маленьким, хотя и трудным эпизодом общего роста. Уже первые три столетия жизни России (десятое, одиннадцатое, двенадцатое) внесли решающий вклад в современное положение: они обеспечили этнический перевес русских над финскими и тюркскими элементами вокруг единых центров Новгорода и Киева.

Этот изначальный факт свел диалектные и культурные контрасты между великороссами и малороссами до размеров домашних различий, которые не могут нарушить главной основы русского единства.

В течение последующих двух столетий (тринадцатого и четырнадцатого), в период монгольского завоевания, народ дорого заплатил за свое буферное положение между азиатскими ордами и более удачливыми западными странами, но ему удалось обезопасить сильный центр для восстановления в Москве.

В третий период (шестнадцатый и семнадцатый столетия) Московская Россия постепенно заполнила рамку , установленную для нее на западной равнине, и, несмотря на тяжелый кризис Смутного времени (около 1600 г.), она объединила основное население речных бассейнов Волги, Дона и Двины.

Затем наступил период европеизации России, отмеченный открытием балтийского пути Петром Великим, открытием районов Черного моря при Екатерине II, героической борьбой против французских нашествий в 1798–1814 гг. Процесс внешней европеизации, естественно, сопровождался переделкой обычаев и институтов по западным образцам. Начавшись с поверхностного влияния в восемнадцатом столетии, соединение русской культуры с культурой Центральной и Западной Европы достигло быстро возрастающей стремительности в девятнадцатом; это привело к хорошо известным блестящим достижениям в литературе и искусстве. Прогресс в социальной работе был не менее значительным, хотя и менее замечаемым и часто недооцененным за границей. Освобождение крепостных, рост местного самоуправления, реформы в законодательстве и судопроизводстве, огромные успехи, достигнутые в народном образовании, принесли бы славу любому народу, и нелишне будет повторить, что нынешние неудачи не должны ни на минуту отвлекать внимание от общего прогрессивного хода. Действительно, нынешний кризис обусловлен прорывом освященных веками дамб, которые обеспечивали определенную закономерность в повседневной жизни, но препятствовали дальнейшему прогрессу

Нынешняя смута, несомненно, является симптомом самого плачевного социального раздора, но этот раздор обусловлен излечимыми причинами, и он не показывает несостоятельность народ в целом и не определяет конец его политического роста. Он присущ не только России. Мы наблюдаем везде острую форму «спартаковского» восстания рабочих классов против их более образованных и обеспеченных лидеров: в России последствия, вызванные плохим бюрократическим управлением, приобрели особенно угрожающий вид, потому что пропасть между классами и массами глубже и численное превосходство последних значительнее. Но было бы также ошибкой видеть в этой борьбе существенное проявление русского характера или доказательство того, что у России нет ни людей, ни средств для того, чтобы утихомирить шторм. Можно спросить: продемонстрировали ли французские коммунары в 1871 году или шинфейнеры, или финские социалисты большую государственную мудрость или сдержанность. Когда иссякнет мутный поток большевистского деспотизма, практический здравый смысл и стойкость, которые отличали земских и университетских работников в России в безжизненную пору царизма, вновь заявят о себе. А что касается «спартаковского» движения масс, то оно успокоится, как только его введенные в заблуждение приверженцы поймут, что не хотят стать жертвами мести чиновникам и помещикам.

Одно обстоятельство бесспорно, однако, а именно: чем дольше разрушительный режим Ленина и Зиновьева сохранит контроль над казной, пулеметами и организованными бандами разбойников, называемыми красной гвардией, тем более ужасными будут бреши в рядах образованного класса, столь необходимого в России, тем большей будет угроза для других стран увлечься этой азартной погоней за властью и добычей. В этом отношении союзники могут сослужить неоценимую службу России, оказав помощь в ликвидации маниакальной тирании большевиков. Им достаточно только настоять на выполнении демократических обязательств. Президент Вильсон счел невозможным вести переговоры на равных со всеми высшими представителями милитаризма; ни он, ни его союзники не могут позволить себе терпеть дольше симуляции демократических институтов, закамуфлированных как управление советов и утверждающих свое правление простым расстрелом инакомыслящих. Только Учредительное собрание, выбранное при действительных гарантиях права и порядка, может определенно решить проблемы России, и его созыв является необходимой мерой для оздоровления России, а также для переустройства мира, потому что никакая Лига Наций не может начать своей деятельности с брешью на месте России. Никакое представительство России невозможно до тех пор, пока большевики удерживают народ в его нынешнем положении вырождения.

Что касается второго вопроса, то русские будут выступать за прочно установленную на демократических основаниях федерацию, и они надеются, что, когда отступит первый прилив националистического возбуждения, малые народности империи полностью поддержат их. Действительно, со стороны здравомыслящих лидеров, принадлежащих к различным народностям, о которых идет речь, нет недостатка в понимании огромных перспектив такого решения. Преимущества такого решения могут быть проиллюстрированы экономическими выгодами, полученными от союза с Россией в прошлом, несмотря на бюрократический централизм. Даже Финляндия и Польша, чьи права на независимость базируются на историческом основании и не встречают противодействия со стороны ни одного прогрессивно настроенного русского, имели существенные выгоды от связи с империей. Финны стали страной – вместо отсталой провинции Швеции – под властью императоров: даже в худшие дни правления Александра III их национальные институты, хотя и урезанные, не были разрушены. Связь с Россией открыла финнам многочисленные возможности на русской службе и в торговле, в то время как их участие в несении бремени всей империи было почти ничтожным. Однако они предпочитают повернуться спиной к России и невозможно помешать им поступать так; но Россия должна позаботиться о том, чтобы финская граница, проходящая на расстоянии, преодолеваемом поездом за полчаса, не была бы превращена предприимчивыми врагами в трамплин.

Поляки, несомненно, таят большую обиду на Россию, как на участницу разделов их страны, но им следует помнить, что своим промышленным процветанием «конгрессовая Польша» обязана экономическому союзу с Россией. Стоит похоронить вражду между этими двумя народами, хотя бы уже имея в виду неизмеримые экономические выгоды, которые несет дружеское экономическое сотрудничество, даже после того, как граница была перенесена из Калиша в Брест-Литовск. Принять решение в этом отношении надлежит полякам; что касается русских, то они обязаны настаивать на конференции на одном условии: Польша должна отказаться от своих притязаний на Белоруссию (Витебскую, Минскую и Могилевскую губернии). Тот факт, что этот район отошел к России в результате первого раздела Польши не может скрыть еще более важного факта, что Белоруссия была завоевана поляками и литовцами в ходе их агрессивного движения на восток: огромное большинство населения в этих губерниях, несомненно, принадлежит к русскому народу

Я не говорю уже о польских утверждениях о верховенстве на юго-западе: Волынь и Подолия, хотя и усеяны польскими помещиками, в основе своей являются малороссийскими (или украинскими); то же относится к Восточной Галиции, что поляки уже смогли почувствовать за последнее время. Для того, чтобы добиться превосходства в этих районах, полякам пришлось бы вести захватническую войну не только против великороссов, но также против украинцев, и даже те страны Антанты, которые поддерживают их с наибольшим энтузиазмом, едва ли будут помогать им в решении этой задачи.

Что касается Литвы, то мы вынуждены учитывать последствия исторического союза с Польшей, который длился более 400 лет; но в последнее время национальное самосознание литовцев пробудилось, а еврейские элементы этого района предпочли бы литовскую, а не польскую власть. Поскольку проблема затрагивает Россию, постольку мы можем только настойчиво убеждать в преимуществах тесного союза с российским государством и предлагать федерацию того или иного рода, потому что не похоже, чтобы демократическая Россия посягала на автономию и культурное развитие Литвы, предлагая в то же время широкий выход на внутренний рынок России, а также на Балтийское и Черное моря.

Подобные суждения приложимы в еще большей степени к балтийским провинциям – Эстонии, Ливонии, Курляндии. В этом случае мы имеем дело с тенденциями, вытекающими из этнических мотивов. Эстонцы и латыши – трудолюбивые и стойкие народы, которые никогда не были способны добиться обособленной политической жизни и которые не могут претендовать на высокий уровень культуры. Они против немецких угнетателей, но у них нет оснований к политическим связям с Россией, кроме того факта, что империя Готторп-Романовых была столь склонна поддерживать вторжения и заносчивость немецких баронов. Рига, Ревель, Либава являются бесценными выходами для торговли империи, и демократическая Россия сделает все для того, чтобы завоевать дружбу населения, проживающего вокруг них. Но эти жители не должны забывать, что порты являются как бы дверьми, ведущими в большие дома, и чем обширнее торговля, тем более широким должен быть район, из которого доставляются товары. Автономные балтийские провинции в рамках Российской республики, несомненно, должны стать процветающими: судьба этих провинций в случае отделения от русского континента и при соперничестве с его домашними морскими выходами для торговли действительно была бы весьма проблематичной.

Положение Крыма и Кавказа являет собой до некоторой степени противоположность положению балтийских окраин. Здесь мы имеем плодородные и красивые районы с богатейшими ресурсами в виде полезных ископаемых и металлов и с непревзойденными возможностями для курортов и отдыха. Но опять же именно связь с Россией открыла шлюзы к процветанию этих районов, и едва ли армяне, грузины и татары стремятся к самоопределению, чтобы вернуться к дикой простоте горных племен. Они не хотят быть в услужении надменных администраторов и коррумпированных работодателей, и в этом отношении они заслуживают полной симпатии и поддержки. Но все здравомыслящие люди из их числа знают, что русское господство принесло порядок на арену схваток, много раз спасало население от истребления турками и не может быть низвергнуто без возобновления безжалостной этнической борьбы.

Положение Бесарабии совершенно исключительное: она представляет собой пример произвольного пренебрежения русскими правами и интересами. Это можно объяснить замешательством, произведенным разрушительным правлением большевиков, но это никоим образом нельзя оправдать с точки зрения международной справедливости. Румыны захватили область России со смешанным русским и молдавским населением, и они удерживают ее не как оккупированную, а как присвоенную территорию; говорят, что их поддерживает в этих действиях французское правительство. Нам нет нужды обсуждать вопрос, оправдано ли забвение румынами того факта, что они своим существованием обязаны победоносным военным кампаниям России против Турции. Но русские заявляют решительный протест Румынии, обращающейся с русским населением как с пешками в шахматной игре.

Последней, хотя и отнюдь не самой малозначимой, предстает Украина. Ее распространение на весь район, окаймляющий Черное море, абсурдно и не может быть поддержано ни на минуту даже на ложных основаниях. На каком основании можно заявлять, что Одесса или Николаев украинские города? Эти города, а фактически и Екатеринославская, Херсонская, Таврическая, Ставропольская губернии есть порождение «Новороссии», колонизационного давления в период правления преемников Петра Великого, направленного против хищного ханства крымских татар. Многие жители района – малороссы по происхождению, другие – великороссы, некоторые – немецкие колонисты; но все образование не имеет ничего общего, ни исторически, ни психологически, с украинскими казаками и может быть отторгнуто от России только путем явного насилия. О донских, кубанских и терских казаках не стоит и говорить, потому что все это военное по характеру население, и они никоим образом не поддерживают украинское движение. Остается группа губерний вдоль Днепра – Киевская, Полтавская, Волынская и Подольская, Черниговская и Харьковская. Воронеж – частично малоросский, частично великоросский. Вследствие монгольского завоевания эта группа территорий следовала в своем развитии иным путем. Это ужасное завоевание разорвало связи между русскими землями. Юго-западные земли частично отошли под власть Польско-Литовско-го государства, а частично добились независимости, как воинственная республика днепровских казаков. Они отстояли свое существование в ряде кровавых сражений против татар, поляков и московских войск, от случая к случаю и лишь внешне подчиняясь тому или другому из их могущественных соседей. Малороссийский ствол, выросший в эти мятежные времена, был результатом того, что остатки всевозможных кочевых племен – печенегов, половцев, татар, тюрков – были поглощены в значительном числе русскими славянами. Это наложило на малороссов, или украинцев, особый этнический отпечаток в противоположность их великоросским собратьям, которые, со своей стороны, в значительной степени смешались с финнами. К середине семнадцатого столетия, после четырехсот лет разделения, две ветви вновь были соединены политически в результате противодействия Московского государства полякам и подчинения Москве на условиях гетмана Богдана Хмельницкого743. Последующие два столетия действительно свидетельствовали о презрении и угнетении со стороны центрального правительства, но в целом для Украины это был период значительного прогресса во всех сферах жизни: юго-западные территории процветали экономически, политически, социально и культурно и вносили неоценимый вклад во всенародное дело России, и воспоминания об этом времени, несомненно, не менее живы, чем воспоминания о польском Киеве или о Запорожской сече (лагере казаков за Днепровскими порогами). В обществе не делалось различия между людьми из Петрограда и Харькова, из Москвы и Полтавы, большинство русских семей среднего положения связано как с Малороссией, так и с Великороссией, а что касается различий диалекта, то они, безусловно, не больше, чем различия между диалектами нижнешотландским и английским. Экономически северна я Россия не могла бы существовать без продуктов черноземного юга, как и юго-западная Россия едва ли смогла бы поддерживать самодостаточное существование без промышленных товаров и рабочей силы северной России. Наделе вопрос об отделении едва бы возник, если бы безумие большевиков не оттолкнуло украинцев в руки немцам. Украинские губернии в свое время выбрали представителей в Учредительное собрание, где они выступили бы за широкую федерацию, а не за отделение. Ленина и Троцкого не волновали такие мелкие вопросы: во имя своей интернациональной классовой борьбы они разбрасывались русскими губерниями без каких-либо сомнений. Когда этот сорняк будет вырван с корнем в Москве и Петрограде, не будет никакого препятствия новому воссоединению двух главных частей русской нации. Открытие Рутении подле и в противовес России является самым коварным трюком псевдоисторической пропаганды, инспирированной Германией.

Невозможно уделить должное внимание многочисленным проблемам, возникающим из пересмотра русского политического устройства. Однако одна идея должна быть проводником в лабиринте данной ситуации. Русский народ по природе и склонности демократичен, терпелив и готов забыть обиды. Освободившись от гнета самодержавия и придя в себя после психологической сумятицы кризиса, он положит всю тяжесть своего влияния на чашу весов международного умиротворения и справедливости.