Рихард Штраус (1864–1949) Попавший в дурную компанию

Штраус (не имеющий никакого отношения к королю вальса Иоганну Штраусу) сегодня наиболее известен произведением «Так говорил Заратустра». Вы наверняка его слышали, по крайней мере, первые девяносто секунд, которые звучат в начале фильма «2001: Космическая Одиссея». Да-да, вот это произведение. Но за свою долгую жизнь он написал много другой музыки.

Самый сомнительный момент в его жизни – его вероятная связь с нацистами. Главный вопрос заключается в том, были ли его поступки просто попыткой выжить в трудное время, оставаясь по возможности подальше от политики, или диктовались истинной верой в их идеалы? Его поведение вызывало насмешки и осуждение у коллег; знаменитый дирижер Артуро Тосканини заявил: «Перед Штраусом-композитором я снимаю шляпу, но перед Штраусом-человеком я надеваю ее обратно».

Так что же там было на самом деле?

В ноябре 1933 года Йозеф Геббельс назначил Штрауса на пост президента Reichsmusikkammer (Нацистского государственного музыкального бюро), не проконсультировавшись с самим композитором и не спросив его согласия. Геббельс думал, что тот может быть полезен, хотя считал его «декадентствующим невротиком», которого со временем нужно будет заменить. Штраус, со своей стороны, считал Геббельса «мелкой сошкой», представляющей «лишенную талантов ленивую посредственность».

Штраус не отказался от назначения, отметив в дневнике: «Я принял это почетное место, потому что надеюсь, что смогу сделать что-то хорошее и предотвратить худшее», – но в целом желал оставаться в стороне от политики. Быть «немцем» не было для него важно, как он замечал в письме другу Стефану Цвейгу: «Думаешь, Моцарт сознавал себя "арийцем", когда творил? Я различаю только два типа людей: те, у кого есть талант, и те, у кого его нет». Многие и тогда, и теперь воспринимали его стремление дистанцироваться от насущных проблем своего времени как наивное, и некоторые обвиняли его за то, что он не отказался от назначения. Известно, что за годы, проведенные на этой службе, он завязал достаточно близкие отношения со многими высокопоставленными фашистами. Да, он, конечно, мог отказаться, но был ли у него на самом деле выбор?

По всей видимости, он старался использовать положение для того, чтобы защитить кое-кого из друзей-евреев, а также невестку Алису и ее детей. Он не поддерживал фашистскую доктрину антисемитизма, отказывался называть Гитлера «фюрером» и пытался делать все, что было в его силах, чтобы помочь близким. Вполне возможно, что он просто хорошо притворялся, делая ровно то, чего было достаточно для удовлетворения фашистских властей, при этом сохраняя жизнь себе и своим друзьям. Но в процессе он добился лишь того, что к нему стали с недоверием относиться как нацисты, так и их враги, что создало, с одной стороны, опасность для его жизни, а с другой – для его репутации. Так что ситуация была безвыигрышная, так сказать.

В 1935 году ему пришлось уйти с поста, так как он отказался вычеркнуть из программы своей оперы «Молчаливая женщина» имя либреттиста-еврея Стефана Цвейга. Он также написал Цвейгу письмо, в котором критиковал нацизм, и оно было перехвачено гестапо. Опера была запрещена всего лишь после четырех спектаклей.

Ему удалось избежать официального преследования, но некоторые из его друзей все же пострадали. В 1944 году гестапо арестовало Алису и сына Штрауса. Он сумел добиться их освобождения из тюрьмы, но они оставались под домашним арестом до самого конца войны.

Несмотря на все опасности, он пережил II Мировую, и когда его город был захвачен американцами, его узнал один из солдат, оказавшийся любителем музыки, и избавил его от возможных проблем. Однако его все-таки подвергли суду по подозрению в сотрудничестве с нацистами, но полностью оправдали и позволили вернуться к композиторской деятельности. Сознавая, что жизнь его подходит к концу, и музыка его очень скоро будет восприниматься как устаревшая, на репетиции к Лондонскому Фестивалю Штрауса в 1947 году он с юмором сказал: «Может, я и не первоклассный композитор, но я точно первоклассный композитор второго класса!»